А. Давыдов - Анархизм: история и ментальность русского бунта
В приведённой цитате отражены и крайне примитивные представления о соединении умственного и физического труда, города и деревни. Кропоткин, как, впрочем, и Маркс, понимал такое соединение как одновременные занятия одним и тем же человеком умственным и физическим трудом, сельскохозяйственным и промышленным. По принципу – поработал физически на благо общества и самого себя, можешь заниматься музыкой, поэзией, живописью, наукой. Захотел – коров пасёт, землю пашет, потом отправился на завод, стал лётчиком и тому подобное.
В другом месте Кропоткин прямо писал об этом. 10-часовой рабочий день по триста дней в году и на протяжении всей жизни, по его мнению, приводит к порче здоровья и притуплению ума. В коммунистическом обществе будет по-иному: «Между тем когда человек может разнообразить свою работу, особенно если он может сделать так, чтобы физический труд чередовался с умственным, он охотно работает по десяти и по двенадцати часов, не чувствуя усталости. Оно совершенно естественно…
Прежде всего, он выполнит – в виде ли земледельческого, в виде ли промышленного труда – тот труд, который он должен отдать обществу как свою долю участия в общем потреблении. Затем он употребит вторую половину дня, недели или года на удовлетворение своих артистических или научных потребностей».
Для удовлетворения своих вкусов и потребностей люди будут объединяться в соответствующие общества: писателей, наборщиков, типографщиков, рисовальщиков. Так как не будет бедняков, вынужденных трудиться за пропитание, так как рабочий сам будет получать полное образование и у него будут «свои собственные идеи, которые он захочет передать бумаге и сообщить другим, тогда литераторам и учёным поневоле придётся соединяться между собою для печатания своих прозы и стихов».101
Возникает, правда, вопрос: зачем тогда создавать общества наборщиков и типографщиков, если писатели и учёные сами будут набирать и печатать, а, с другой стороны, когда они будут писать и заниматься наукой?
Настоящее соединение физического и умственного труда, сельскохозяйственного и промышленного происходит по-другому. Оно началось уже в XIX в. и достигло громадных успехов в веке XX. Уровень технологий во многих промышленных отраслях настолько высок, что для работы на станках необходимо иметь среднее специальное, а то и высшее образование, механизируется и автоматизируется уже не только непосредственно производство, но и складское хозяйство и даже уборка помещений и территории. А, следовательно, труженики вроде бы физического труда должны обладать знаниями и умениями на уровне техников и инженеров. Сельскохозяйственное производство всё больше переходит на индустриальные рельсы, сливаясь в этом отношении с промышленностью, сельские дома в наиболее развитых странах мало чем отличаются от городских по обеспечению бытовыми удобствами, а в эпоху компьютеров и Интернета сельский житель становится гражданином мира. Это и есть настоящее соединение физического и умственного, сельского и промышленного труда, города и деревни. При этом сохраняется и даже возрастает разделение труда, но на более высоком качественном уровне.
В «Хлебе и Воле» нет специального раздела об образовании, хотя о его необходимости Кропоткин упоминал, но зато есть раздел о потребностях, составляющих роскошь. Как бы анархист не опровергал это, но из его идей следует, что человек живёт для того, чтобы есть, а не ест для того, чтобы жить. Именно поэтому к потребностям, «составляющим роскошь», он относил «художественные».
Эти потребности Кропоткин относил именно к роскоши и писал, что есть уже люди, отказывающие себе в необходимом ради приобретения какого-либо пустяка, умственного или материального наслаждения. Это стремление к роскоши можно осуждать с христианской, аскетической точки зрения, но в «действительности именно эти мелочи нарушают однообразие жизни и делают её привлекательной».
Но главная цель анархиста-революционера заключалась в другом: «Конечно, теперь, когда мы стремимся к социальной революции, мы хотим, прежде всего, обеспечить всем хлеб» и ещё: «Такому „порядку“, где люди, готовые работать, мрут от недостатка пищи и ухода, такой несправедливости прежде всего следует положить конец».
Эти потребности «роскоши», которые Кропоткин называл высшими наслаждениями, должны стать доступны и лишённому их рабочему. И такими «высшими наслаждениями» являются для него наука и искусство, особенно творчество в науке и искусстве.
Провозвестник анархического коммунизма прямо писал: «Именно для того, чтобы всем дать доступ к этим наслаждениям, которые известны теперь лишь немногим, для того чтобы доставить каждому досуг и возможность умственного развития, революция и должна обеспечить каждому хлеб насущный. Но после (выделено авт. – В.Б.) хлеба досуг является её высшей целью».102
Принципиальной ошибкой Кропоткина является сведение науки и искусства к роскоши, к излишеству, без которого можно и обойтись, к наслаждению, которое можно даже осудить с христианской, аскетической точки зрения. На самом деле искусство в своих разнообразнейших проявлениях и жанрах с первобытности, с зарождения человеческого общества является способом, формой социализации человека. И человеческого общества в целом и индивида. Накопление знаний о природе, обществе и самом человеке, их изучение, приводящее со временем к появлению науки, также играет важнейшую роль и в становлении человечества как социального образования, и в его жизни в настоящем. Поэтому нельзя разделять производство материальное и духовное, к которому и относятся искусство и наука, нельзя относиться к ним как к какому-то излишеству, к роскоши, без чего можно и обойтись. Нельзя, потому что в таком случае человек перестанет быть человеком и вернётся в животное состояние.
Отношение к науке и искусству как к роскоши у Кропоткина вытекает из противопоставления физического и умственного труда, из понимания физического труда как основы жизни общества, а умственного – как излишества, доступного только привилегированным слоям общества и не имеющего прямого отношения к производству материальных благ. Представители привилегированных слоёв общества, имеющие доступ к высшим благам цивилизации, с презрением относятся к ручному труду и это отношение надо изживать, полагал Кропоткин: «До тех пор, пока писатель будет смотреть на рабочую блузу и на ручной труд как на признак низшей породы, ему будет казаться невозможным, чтобы автор сам набирал свою книгу свинцовыми буквами… Но когда ручной труд потеряет свой унизительный характер, когда все должны будут работать своими руками (выделено авт. В.Б.), так как им не на кого будет свалить работу, – о, тогда господа писатели, а равно и их почитатели и почитательницы быстро выучатся наборному делу и узнают, какое наслаждение собираться всем вместе, всем ценителям данного произведения, набирать его и вынимать ещё свежим и чистым из-под типографского станка». Кропоткин даже выражал надежду, что участие писателей в печатании своих произведений приведёт к огромному прогрессу в типографском деле.103
В данном пассаже отразилось участие Кропоткина в издании газет Юрской федерации анархистов, правда, сам он овладеть искусством набора не смог и только смотрел, как это делают профессионалы.104
Кропоткин, естественно, видел только отрицательные моменты в поддержке государством научных исследований и искусства и приводил примеры негативного отношения государственных учреждений к выдающимся научным открытиям. Он совершенно справедливо указывал на возникновение тысяч научных, литературных, музыкальных, художественных и тому подобных добровольных обществ, возникающих и действующих без всякого участия государства и их огромную роль в развитии науки и искусства. Анархист видел в этом признаки зарождающегося анархического коммунистического общества и надеялся, что после социальной революции такие общества станут основой развития науки и искусства на негосударственной основе и на добровольных началах.105
Кропоткин оказался совершенно прав в своих надеждах на прогресс в типографском деле, свинцовые буквы давно отошли в прошлое, сочинитель действительно может теперь, в XXI в. и набирать, и печатать. Более того, для распространения своих литературных и научных сочинений необязательно теперь даже их печатать на бумаге и уже есть авторы, произведения которых бытуют только в электронном виде. Прав он был и в отношении разного рода добровольных обществ, которые существуют и множатся, играют большую роль не только в науке и искусстве, но во многих других сферах жизни общества.
